— Екатерина Сергеевна, расскажите, почему решили стать врачом-хирургом?
— Я училась в восьмом классе, когда сестра поступила в медицинский и дома появились анатомические атласы. Любопытство взяло верх, я их полистала и поняла, что человек изнутри выглядит безумно интересно. Это удивительные знания, и их способна открыть хирургия. Вначале был чисто биологический интерес: ребёнок в 13 лет не готов полностью осознать смысл врачебной профессии. Уже потом возникло понимание, что буду помогать людям.
Когда пришло время, поступила в Алтайский государственный медицинский университет. Училась с удовольствием и рвением. Мудрые преподаватели, сильная группа – стыдно было что-то не выучить, хотелось знать всё! Вспоминаю те годы с благодарностью в сердце.
— С онкологией сразу связали деятельность?
— Сначала занималась общей хирургией: кафедральную интернатуру проходила в городской больнице №12 Барнаула – там была и абдоминальная хирургия, и операции на молочных железах, а также гнойная, ожоговая, амбулаторная хирургия.
С онкологией столкнулась, когда начала работать амбулаторным хирургом в поликлинике. Ко мне на перевязку пришла пациентка, оперированная по поводу рака молочной железы. Разговорились, она рассказала, как опухоль нашли. Мне стало интересно. Начала читать литературу, разбираться и как только поняла, что зацепило, подала документы в ординатуру. Параллельно с ординатурой работала в онкодиспансере в отделении опухолей костей, кожи и мягких тканей. У меня были хорошие учителя-врачи. Часто вспоминаю их с благодарностью.
— Чем же так заинтересовала тема рака?
— Она сложная. Тут нет такого, что всё знаешь, нет рутины. Постоянно внедряются новые методы диагностики и лечения, новые препараты. Нет чётких данных о причине возникновения раковой опухоли. Это может быть генетическая предрасположенность, экология, стрессы и многое другое… Поэтому и есть интерес, хочется изведать неизведанное.
Лекарство от рака я вряд ли создам, такой цели нет. Понимаю, что это делается учёными в научных центрах. Мне же ближе работа с людьми. Стремлюсь им доказать, что можно прожить долгую жизнь, если вовремя начать лечение.
— Онкологические пациенты – они особенные?
— Они другие, отличаются от тех, кто приходит с хроническими доброкачественными заболеваниями. Это люди в панике, страхе или в депрессии. Часто звучит вопрос «Сколько мне осталось?». С этими пациентами надо работать прежде всего психологически: успокоить, задать правильные вопросы, вывести на диалог. Контакт врача с пациентом очень важен. Дальнейший настрой пациента на лечение во многом зависит от того, насколько он поверил в своего врача.
— Сколько лет может прожить раковый пациент?
— При своевременном лечении онкологического процесса прогноз достаточной благоприятный. Конечно, это зависит от локализации опухоли, ее агрессивности. Но очень важно, чтобы лечение было своевременным.
Для раннего выявления опухоли каждому человеку необходимо проходить ежегодную диспансеризацию. Сейчас медицина доступна, оснащена качественной аппаратурой, грамотными специалистами. Есть все возможности для раннего выявления и лечения больных.
— Диспансеризация есть не везде.
Уважающим себя организациям, которые думают наперёд, нужны здоровые сотрудники, поэтому к регулярности и качеству диспансеризации они относятся строго. Но есть компании из разряда «Что-то беспокоит? Обследуйся сам» или «Уйдёшь на больничный – уволим».
Если вам не повезло работать в таком месте, я рекомендую устроить себе диспансеризацию самому – записаться к своему терапевту. Он уже направит на УЗИ органов малого таза и брюшной полости, молочных желёз и щитовидной железы, рентгенографию лёгких.
У нас в «Клинике Пасман» каждый доктор следит за своим пациентом. Неважно, гинеколог или ЛОР, стоматолог или кардиолог – пришёл человек на приём, он напоминает: «Давно лёгкие не смотрели, пора проверить», или «Родинка сомнительная, направлю к специалисту». То есть врач не просто свою область посмотрел и до свидания, а пациента ведёт полностью.
— Вы много работаете как маммолог. Удивительно, что мужчинам тоже нужна помощь такого врача.
Сейчас достаточно много мужчин с диагнозом гинекомастия – это патология, при которой в груди разрастается железистая ткань по женскому типу. Причина – гормональный дисбаланс, который чаще случается в переходном возрасте.
Есть и небольшой процент пациентов – мужчины, которые осознанно принимают препараты, влияющие на гормональный фон. Тренеры и спортсмены, которым важна мышечная масса. Они, как правило, хорошо информированы о побочных эффектах, поэтому следят и обращаются на самых начальных стадиях патологии.
У мужчин встречается и рак грудной железы. Опухоль формируется в железистом слое, поэтому операция при гинекомастии показана в том числе и в качестве профилактики рака.
Существует и ложная гинекомастия, или липомастия, когда мы видим, что основной компонент не железистого, а жирового характера. В этом случае оперируем только с эстетической целью, проводим и липосакцию, и резекцию.
— Эти и подобные операции тоже Вы выполняете?
— Заняв должность онколога-маммолога в «Клинике Пасман», я постепенно расширила круг обязанностей. Помимо операций на молочной железе у меня и амбулаторная хирургия: иссечение образований кожи и мягких тканей, внутрисуставные блокады, вскрытие гнойных очагов, краевые резекции по поводу вросшего ногтя, ведение пациентов после травм, первичная хирургическая обработка ран и т.д.
— Оперируя онкологических пациентов можете «сделать красиво»?
— Онкологические операции всегда радикальные, часто инвалидизирующие. При операциях на молочной железе мы цепляемся за любой шанс сохранить грудь, но порой приходится убирать полностью. Рак поражает и в молодом возрасте – остаться без груди для женщины большой стресс. Женщина стесняется мужа, перестаёт ощущать себя красивой, впадает в депрессию. Реконструктивная пластическая хирургия в этой ситуации очень важна. Мы готовы создать новую молочную железу, которая не будет отличаться от здоровой, с помощью эндопротезирования, или техники TRAM-лоскута, то есть полностью из собственных тканей. Никто даже не заподозрит, что перед ним онкологически пролеченная пациентка.
Или вот злокачественная опухоль кожи: при ней требуется широкое иссечение, часто с аутодермопластикой – берём кожный лоскут с бедра или живота и перемещаем на рану.
— Пластическая хирургия нужна и другим категориям пациентов?
— Реконструкции нужны после ожогов, травм, разрывов, ампутаций. Деткам, которые рождены с деформациями. Сейчас делают всё из ничего – поэтому я обучаюсь в ординатуре по пластической хирургии. Хочется расширить объёмы оперативных вмешательств, в том числе овладеть спектром эстетических операций, таких как блефаропластика, ринопластика, абдоминопластика и многие другие.
— Вы не останавливаетесь на достигнутом! Для Вас так важно развитие?
— Врачу всю жизнь надо работать над собой – обучаться, повышать квалификацию. Ставить себе цели и осуществлять их. «Клиника Пасман» даёт мне все возможности для развития. Понимаю, что расту здесь.
В 2016 году мы внедрили новейшую методику лазерной термоабляции фиброаденомы молочной железы. Спустя год оценили результаты: отличные все до единого! В планах – начать лазерную абляцию узлов щитовидной железы.
Здесь я обучилась технике фотодинамической терапии мастопатии. Планируем в будущем запустить исследование на базе клиники. Это экспериментальный метод с отличными перспективами!
В начале каждого года я составляю список профессиональных планов. Радует, что практически всё оказывается выполненным. На будущее у меня большие надежды!
— Благодарю за беседу!